Глубокая меланхоличная задумчивость в детских глазах, кокетство на лице дамы, одетой в стиле рококо, восторженный взгляд кавалера, пытающегося добиться ее благосклонности.
У каждого своя эмоция, которую не трудно распознать, у каждого своя история, которую они рассказывают своими позами, жестами
и даже взглядами. Все они — куклы даугавпилчанки Виолетты Озун, уроженки
Санкт-Петербурга, инженера по образованию
и художника в душе.

«Так в жизни бывает, что учишься одному, а оказывается, что это не совсем твое, и начинаешь заниматься чем-то другим, — начинает свой рассказ Виолетта. — В Латвию мы с мужем приехали в девяностом году. Тогда у нас был один ребенок, здесь родилось еще трое, и в основном я была занята детьми. У них довольно приличная разница в возрасте, и серьезно заняться карьерой не получалось. Инженерное образование использовать здесь я не могла, попытки были, но не увенчались успехом, тем более что это было в 90-е годы. Да я и не чувствовала себя инженером, а всегда немножко художником».
— Получается, что с мужем Вы познакомились в Санкт-Петербурге?
— Я училась с его сестрой в Ленинградском электротехническом институте, и в далеком
80-м году он приехал к ней на день рождения. Так мы и познакомились. Он учился в Риге, в консерватории, он скрипач, и, естественно, тоже должен был продолжать учебу. У нас был такой роман на расстоянии довольно долгое время. Он закончил консерваторию, ушел в армию на полтора года. Потом приехал в Петербург, и какое-то время мы жили здесь. Но так сложилось, что решили уехать.
— А почему Вы пошли в инженеры? Легко было этим заниматься? Ведь такая специальность не каждому по плечу.
— Когда-то у меня в школе были технические наклонности, вернее, талант к точным наукам. Это немножечко разное, потому что математику, физику где-то даже любить — это одно, а заниматься какими-то прикладными вещами — совсем другое. И вот как раз прикладными вещами заниматься у меня не получалось, но я это поняла, когда уже какой-то путь был пройден и осталось только закончить. Сломать всё и уйти в художники не получалось. Но когда я закончила институт и пошла работать инженером, по прошествии где-то года с небольшим поняла, что это не совсем то, что мне нравится, и даже на том предприятии сделала попытку перейти в отдел художников.
— С чем была связана деятельность предприятия?
— Предприятие являлось так называемым «почтовым ящиком» — там занимались средствами связи. А радиотехника мне абсолютно не близка, и я решила уйти в художники. Но когда у меня родился ребенок, всё это естественным образом прекратилось. Я решила свою деятельность не возобновлять. А потом мы переехали в Латвию.
— Говоря о куклах, с чего вообще всё началось?
— Я где-то интуитивно понимала, что мне ближе что-то связанное с объемом, именно скульптура. Еще немножечко подогрело, что какое-то время я занималась изготовлением детских значков. В принципе, это из той же полимерной глины, из которой я сейчас делаю кукол. Может, не совсем по тому же принципу — сначала это как пластилин, а после температурной обработки становится твердым, как пластмасса. Вот я и поняла, что это мне нравится — текстура, сам процесс, осознание того, что из ничего можно сделать что-то. Но забота о детях и прочее, и мне на время пришлось оставить это занятие, но потом как-то пошло. Сначала я пыталась сделать объемные портреты типа панно, это была своего рода проба пера. Искусство изготовления кукол уже вовсю существовало на тот момент, и я решила, что хочу делать именно куклу, и изобретала свой велосипед. Потом узнала, что люди этим творчеством занимаются профессионально и достигают колоссальных результатов, увидела, на что это может быть похоже, и стала искать себя таким образом.
— А Вы помните свою первую куклу, которую изготовили? Кто это был — какой-то персонаж, может быть, ребенок?
— Это была девочка, зимой в шубке с саночками, на саночках мишка. Она протягивает ладошку, мол, она замерзла, согрей. Мне казалось, что это шедевр, замечательно, сейчас, конечно, я бы посмотрела совершенно по-другому. Потом пошло, стало совершенствоваться, появились какие-то отзывы, даже заказы.
— Значит, где-то кто-то их должен был видеть в Фейсбуке, как это происходило?
— Я, будучи как раз в Петербурге, привезла одну из своих первых кукол на показ, там были организованы курсы по куклам. И я принесла куклу преподавательнице, она сказала, что не ожидала, что первая кукла будет настолько… я бы не сказала профессионально, но, по крайней мере, не столь ученически сделана. Например, пальцы, сосисками обычно, — у меня они были похожи на руки. Но советы некоторые дала по костюмам, сказала, что в принципе надо продолжать. Это меня вдохновило.
— Ваши куклы очень реалистичны — прожилки, ногти, очень филигранная работа. А как Вы их делаете, под лупой?
— Ну, конечно. Это моя фишка! Я далеко не одинока в этом плане, есть люди, которые достигают очень больших высот в этом мастерстве, настолько реалистично это делают, что мне пока недоступно. Есть лупа с подсветкой, с помощью которой можно это сделать, тем более что зрение у меня уже не очень. И главное — терпение и наблюдательность. Если те же руки, то прежде всего смотришь на свои руки и руки окружающих людей, сохраняется в памяти это ощущение объема, и пытаешься его передать.
— А сколько примерно требуется времени, чтобы изготовить куклу? Час, два три?
— У меня время течет, я его не замечаю. Я могу потратить целый рабочий день. Трудно сказать, сколько именно, потому куклы я делаю дома, и на какие-то вещи всё равно отвлекаешься. А так хоть все 24 часа, потому что если увлекает какой-то проект, который хочешь закончить, увидеть конечный результат быстрее, то, естественно, ход времени уже не замечаешь.
— А бывает, например, что делаешь, делаешь, а не получается?
— Конечно, но со временем появился профессионализм, поэтому к неудачам относишься уже по-философски. С другой стороны, знаешь, где, что можно исправить — и если сейчас не идет, то, может быть, на следующее утро, взяв то же самое в руки, всё получится. Особенно это бывает, когда я леплю лицо. Если мне нужно какое-то определенное выражение, но оно не выходит или выходит что-то совсем другое, тогда надо отложить работу на какое-то время, а потом, как правило, получается.
— А выражение лица, откуда оно берется?
— Зависит от образа, который хочешь создать, от замысла, от той идеи, которую хочется донести. Или ищу какие-то картинки на эту тему Pinterest, конкретное лицо с конкретным выражением. Не всегда находится прямо стопроцентное попадание, выбираешь что-то похожее или комбинируешь.
— У многих Ваших кукол, особенно у детей, в глазах есть какая-то меланхолия.
— Каждый художник выражает себя в своих работах, наверное, мне ближе вот такой взгляд на мир, чем радость и оптимизм… Мне кажется, что это глубже описывает человеческую природу.
— Вам самой кого больше нравится создавать — сказочных персонажей, детей?
— В последнее время мне больше нравятся старики. Старческие лица, старческое выражение облика. И всё это, мне кажется, интереснее, потому что к старости у человека на лице проявляется характер. Если в молодости это что-то такое гладкое и усредненное, то к старости уже о человеке очень многое можно сказать по лицу. У меня есть две такие парные композиции — «Английское чаепитие» и «Пропуск в рай». Там в обоих случаях есть пара — он и она. И мне эти работы очень близки, они сейчас находятся на очень представительной выставке в Израиле, в которой мне хотелось участвовать. Считаю, на данный момент это лучшие мои работы, даже по эмоциональному воздействию. По отзывам. Я вижу, что это так.
— Сколько у Вас уже примерно сделано кукол? Больше двухсот есть?
— Возможно, но вряд ли больше, я работаю довольно медленно, несмотря на то, что сижу над ними долго, но это бывает по вдохновению. Бывают совершенно пустые дни, когда сделаю какую-то мелочь, несколько швов на костюме или еще что. Не всегда получаются интенсивные дни. И как-то в процессе работы созревает в голове весь образ. Но нужно придумать не только выражение лица и саму идею, но еще и костюм. А костюм должен быть по определенным кукольным канонам — нужно использовать много всяких разных тканей, фактур. Они должны быть натуральными, драпироваться под кукольные объемы. И главное, что в костюме нужно, чтобы глаз мог за что-то зацепиться, то есть много всяких деталей, которые должны работать на образ. И это всё надо придумать и скоординировать, найти необходимые для конкретной модели материалы.
— А где Вы их находите?
— Кружева в Интернете покупаю, а что касается тканей, то это могут быть старые ткани, которые у меня есть, или кто-то мне подарил, отдал, через Интернет. Кроме ткани, есть еще много разных «прибамбасов» для работы. Для шарнирных кукол — всякие железки, пружинки и прочее, инструменты для лепки, для работы с металлическими конструкциями. Волосы для кукол — козья шерсть, тоже нахожу всякие источники в Интернете, последнее время покупаю шерсть в Белоруссии. Использую все возможности.
— Сам процесс создания куклы с чего начинается? С головы, рук, туловища? Есть какой-нибудь ритуал?
— Как правило, начинаю именно с головы, потому что от нее всё пляшет. И сама идея, прежде всего, в лице концентрируется, по крайней мере, у меня. И пропорции фигуры, потому что каким сделалось лицо, таким от него, от пропорции уляжется и всё остальное. Потом делаю каркас — нужно представить фигуру в ее размерах и объеме. Если это статичная кукла, делаю проволочный каркас в технике сухого валяния, что позволяет и менять позы, поскольку проволочный каркас позволяет телу оставаться пластичным. Потом, как правило, руки, ноги одновременно, затем соединяю объемы рук и ног со всем остальным телом. После уже роспись, но роспись головы идет прежде всего остального. Сначала ты лепишь, потом расписываешь, чтобы уже как бы лицо человека смотрело на тебя глазами. Это уже фактически такой персонаж, потом роспись рук и ног, и тогда уже костюм.
— Сейчас Ваши работы представлены на выставке «Химия душ» в Латгальском культурно-историческом музее, расскажите о них.
— Одна из композиций, «История любви», рассказывает о девочке и мальчике. Эти куклы могут менять позы, и их история у меня сделана даже в виде фотографий. Девочке лет 10—12, она сидит на скамейке и читает роман — это один из романов французского просветителя Ж. Ж. Руссо. Она из непростой семьи, к ней подходит простой мальчишка, события происходят в начале ХХ века. Он пытается ее заинтересовать, сначала она не реагирует, но потом у них завязываются какие-то отношения.
Композиция «Бахчисарайский фонтан». Кукла была сделана в 2015 году на тему поэмы Пушкина «Бахчисарайский фонтан», рассказывающей о трагический любви крымского хана и девушки, которую из ревности убила его жена. Девушка из гарема хана, сидящая около фонтана слез, построенного им в память о своей возлюбленной, помня о той истории, пришла погрустить и о своей доле.
Есть там и Королева ночи — героиня произведения Метерлинка «Синяя птица», я задумывала целую серию из персонажей этой пьесы. Королева ночи давно будоражила мое воображение своей неоднозначностью. С одной стороны, она из темных сил, но в то же время — хранительница тайн, которые нужно оберегать от неразумных людей. У нее в руках ключи от разных дверей, за которыми беды, болезни, войны, страхи. Сейчас мне эта тема показалась очень актуальной — как будто эти двери болезней и войн открыты, и никто не знает, как загнать этих обитателей обратно. Персонаж двойственный. Так я ее увидела. Серию персонажей «Синей птицы» я хочу сделать центральными героями выставки, которая планируется в следующем году в одной из частных галерей Лиепаи.
— Есть ли в планах осваивать другие материалы и техники?
— Нет такого кукольника, который не мечтает заняться фарфором, потому что это материал вечный, если не разбить. Фарфор ценится коллекционерами, проверен временем. Трудоемкая технология, требующая обжига, нужно просто решиться и заняться.
P. S. Работы Виолетты находятся в частных коллекциях Латвии, России, США, Канады, Израиля, Норвегии, в том числе в коллекциях Вероники Долиной и писателя Бориса Акунина.